У черта на посылках - Страница 21

– Думаю, вы нам подходите, лапочка.

Я уже открыла было рот, чтобы спросить «Для чего?», но он опередил меня, продолжив:

– Конечно, я должен задать вам несколько вопросов, чтобы убедиться в вашей…ммм…профессиональной пригодности. Вы меня понимаете?

«Ни в малейшей степени!» – Хотелось мне ответить. Вместо этого я только кивнула. Тем временем он обежал вокруг меня пару раз, беззастенчиво разглядывая и бормоча про себя:

– Отлично. Замечательно! Молодая, здоровая. Просто прекрасно.

Когда он снова остановился передо мной и уставился на мое лицо, мне показалось, что он едва сдерживается от желания попросить меня открыть рот, чтобы проверить состояние зубов, словно я была породистой кобылой, которую он собирается приобрести. Мне стало не по себе. Я слышала, что творческие люди немного того, со странностями, но такое видела впервые.

– Знаете, вам совсем необязательно на мне жениться. – Брякнула я растерянно.

Он уставился на меня, вытаращив глаза, и минуту смотрел, не мигая.

«Сейчас он меня выставит!» – Мелькнуло в голове и не могу сказать, что эта мысль меня сильно огорчила. Но писатель вдруг расплылся и сказал:

– Я понял! Это шутка?

– Вроде того. – Буркнула я, обдумывая, как бы побыстрее слинять отсюда.

Кибиткин обогнул меня и рысцой потрусил к своему столу, взобрался на «трон» и предложил мне занять стоящее напротив кресло. Как только я уселась, он протянул мне через стол руку, сообщив:

– Богдан Кибиткин, писатель.

– Андрэ Бероева. – Представилась я и ответила на его рукопожатие, но в этом моем жесте не ощущалось ни тени энтузиазма.

– Какое красивое имя! – Восхитился Кибиткин. – Я так и предполагал!

Я не разделяла его восторга. Мое имя, особенно – полное с детства казалось мне просто ужасным. Андрэ Георгиевна Бероева! Каково? Звучит, как громыхающие в цинковом корыте кирпичи. Про корыта я была наслышана от отца и видела их в старых фильмах. Обычно хозяйки держали эти громоздкие емкости в больших коридорах коммунальных квартир. И почему-то мое имя ассоциировалось у меня именно с этими корытами.

– Умеете ля вы печатать? – Оторвал меня от приступа самобичевания голос Кибиткина. Я посмотрела на него. Он смотрел на меня выжидательно, немного склонив голову к правому плечу. При этом он нервно шевелил пальцами, сводя и разводя их. Затем, не в силах усидеть на месте (да и кто смог бы усидеть на этом неудобном кресле), вскочил на ноги и подбежал ко мне.

– Конечно, я умею печатать. – Кивнула я.

– Замечательно! А компьютер знаете?

– Естественно. – Пожала я плечами, все еще не совсем понимая, куда он клонит. Я уже отказалась от своего первоначального намерения расспросить этого человека. Что толку говорить с сумасшедшим? Одно не понятно: как он, будучи, по-моему, совершенно невменяемым, умудряется писать такие яркие бестселлеры?

– Думаю, что и стенографировать вы можете, не так ли? – В полном восторге пискнул Кибиткин.

Мне не хотелось огорчать его, и я снова кивнула.

Он пришел в полнейший экстаз и даже захлопал в ладоши.

– Я вас беру, лапочка! Наконец-то в «Элит» смогли подыскать мне великолепный экземпляр!

«Элит»? Агентство по найму секретарей и домашней обслуги? Вот оно что! Он принял меня за нового секретаря, которого должны были прислать из агентства. Я еще не успела сообразить, хорошо это или плохо и стоит ли воспользоваться этим шансом, который сам шел мне в руки, а Кибиткин уже совал мне в руки блокнот и карандаш.

– Я хочу начать прямо сейчас. Приготовьтесь записывать! – Дрожа от нетерпения, заявил Кибиткин и снова побежал к своему креслу.

– Но здесь совсем темно! – Попыталась я оттянуть время, так как сама себя загнала в ловушку. Дело в том, что я солгала насчет своего умения стенографировать. Пять минут назад мне это было неважно, но внезапно я осознала, что предоставившуюся возможность провести какое-то время рядом с этим человеком необходимо использовать. Он намерен взять меня на работу. Если сейчас выяснится, что я не только не стенографистка, но еще и обманщица, мой шанс накроется медным тазом. Придется что-то придумать, причем немедленно.

Пока Кибиткин бегал к выключателю, который, кстати, оказался спрятанным за спинкой высокого стула, я уже знала, что надо делать. Когда писатель вновь уселся в свое кресло и приготовился диктовать, я потупила глазки и пролепетала:

– Мне надо в туалет.

В туалет действительно хотелось, но я вполне могла бы и потерпеть, если бы не одно дело, для которого мне было необходимо уединиться.

– Простите? – переспросил Кибиткин, растерянно хлопая глазами.

– Мне надо в туалет.

– Ах да, конечно. Пожалуйста. По коридору – налево.

– Спасибо. – Я вскочила с кресла и, крепко сжимая в руках сумочку, бросилась к двери. Открыв ее, я едва не налетела на ту самую тетку, которая даже не пыталась сделать вид, что просто проходила по коридору. Протиснувшись мимо нее, я помчалась к туалету.

Туалет мне удалось обнаружить с первой попытки, но внутри поджидал неприятный сюрприз: дверь не запиралась. Почему-то у меня не было уверенности, что кто-нибудь не ввалится в самый ответственный момент, поэтому я прислонилась к двери спиной, получив возможность лицезреть расписанный золотом черный унитаз и такой же умывальник с золотыми кранами. Отдышавшись, я открыла сумочку и, шепотом бормоча ругательства, принялась лихорадочно шарить в ней рукой. Наконец мне удалось нащупать то, что я искала и я, сдержав торжествующий крик, извлекла малюсенький диктофон. Это чудо техники стоило мне кучу денег, ноя никогда не жалела о том, что решилась его приобрести. А сейчас он был для меня настоящим спасением.