У черта на посылках - Страница 20

«Да они тут все сумасшедшие!» – Догадалась я. К сожалению, это открытие я сделала слишком поздно, бежать было уже некуда.

В тот момент, когда я готова была грохнуться в обморок, раздался дребезжащий голос:

– Инна Теодоровна, проводите девушку в кабинет, будьте так любезны.

Голос принадлежал тому человеку под портретом. Сам он так и не вышел из тени, а старуха, не особенно церемонясь, подтолкнула меня в спину, давая понять, что я должна двигаться в сторону одной из многочисленных дверей.

Войдя в нее, я очутилась в просторном кабинете, стены которого, обшитые дубовыми панелями, мягко светились, отражая последние лучи заходящего солнца, бьющего прямо в окно. Сама старуха в кабинет входить не стала.

– Ждите здесь. – Буркнула она мне из коридора и захлопнула дверь.

Я ничего не понимала. Что происходит? Почему они ведут себя так, словно ждали моего появления? За кого они меня принимают? Как бы там ни было, я очень рассчитывала на свою сообразительность, намереваясь прояснить ситуацию по ходу разговора. Здесь, при свете теплого закатного солнца, я перестала бояться. Меня не сожрали собаки, меня не выгнали взашей, а это уже неплохое достижение. Успокоившись, я принялась разглядывать кабинет. Мебель здесь стояла дорогая и солидная. В основном – антиквариат, приблизительно начала девятнадцатого века, подобранный с большим вкусом и в прекрасном состоянии. Возле окна стоял тяжелый письменный стол с резными ножками, в полированную столешницу которого можно было смотреться как в зеркало. Возле стен стояли несколько стульев, а возле самого стола – кожаное кресло. Кресло, в котором должен был сидеть хозяин, было деревянным, напоминало трон и выглядело гораздо более старым, чем все остальные предметы в этой комнате. Меня удивило полное отсутствие книжных шкафов, хотя, возможно, хозяин предпочитает читать в библиотеке. В том, что в этом доме имеется библиотека, я не сомневалась.

Кибиткин все не шел. Сумерки быстро сгущались, в кабинете становилось темновато. Я повертела головой, намереваясь отыскать выключатель. Так и не обнаружив его, я заметила наверху чучело вороны и подивилась, для чего понадобилось устанавливать это чучело на высокий карниз под самым потолком. Странное место. Впрочем, все в этом доме выглядело странным. Переборов свое отвращение, которое я с некоторых пор питала к этому виду пернатых, я подошла поближе. Черная неподвижная фигурка с отливающими зеленым и синим перьями, притягивала меня как магнит. Вспомнив слова Маши, я сообразила, что это должен быть ворон, а не ворона, ведь он был черным с ног до головы. В ту самую минуту, когда я подошла так близко, что смогла разглядеть недобро поблескивающие глаза-бусинки, «чучело» внезапно сорвалось со своего места и расправив крылья спикировало прямо мне на голову, пронзительно выкрикивая:

– Др-р-р-рянь! Др-р-р-рянь!

– Ах ты, зараза! – Не осталась я в долгу, неловко уворачиваясь от большущего клюва птицы. Я услышала хлопанье крыльев, на меня пахнуло душным запахом, и мимо с хриплым карканьем пронеслась черная тень. Я схватила со стола тяжелое пресс-папье и приготовилась отразить новое нападение, но птица внезапно передумала, метнулась к окну и вылетела в открытую форточку. Через окно я видела, как она взлетела на высокую ель, опустилась на самую верхнюю ветку, и принялась преспокойно чистить перья.

– Надеюсь, Прасковья вас не поранила? – Раздалось за моей спиной. Я вздрогнула и резко обернулась, обнаружив стоящего совсем близко невысокого толстенького человечка. Должно быть, он вошел, пока я отбивалась от мерзкой птицы. Могу поклясться, что совершенно не заметила, когда и как это произошло.

Несмотря на то, что портретами этого господина пестрели все газеты и журналы, я, признаюсь, не сразу сообразила, что стою лицом к лицу со знаменитым писателем. Его лицо было знакомым и все-таки выглядело иначе. Он, конечно, и на фотографиях не блистал красотой, но в жизни выглядел просто отвратительно. Я догадалась, что издателям приходилось изрядно повозиться с компьютерной ретушью, чтобы привести эту, с позволения сказать, рожу в божеский вид. Десятки лет пьянства и бедности наложили на лицо знаменитости неизгладимый отпечаток. Его одутловатое лицо с отвисшими, как у бульдога, брылями имело нездоровый, желтоватый оттенок, какой бывает у людей, страдающих заболеваниями почек. Слезящиеся глаза с ярко-красными прожилками все время щурились, прячась под отечными веками. Бровей и ресниц я не заметила вовсе. Подбородок и щеки заросли неопрятной щетиной. Я поспешно отвела глаза, чтобы не обидеть его своим удивлением, но успела заметить, как его воспаленные глаза, уставившиеся на меня, приобрели тусклый, неприятный блеск.

– Ваша ворона всех встречает так неласково? – Спросила я хмуро.

В ответ он засмеялся блеющим смехом, как будто услышал остроумную шутку. Потом с хитрым и злобным видом вытянул вперед пухлый, как переваренная сосиска, палец и ткнул им в окно, указывая на ворону.

– Вы должны быть более снисходительны к Прасковье. – Хихикнул он. – Она всего лишь птица. У меня редко бывают гости и у нее не было времени научиться вежливому обращению с чужими.

Мне очень хотелось спросить его, какого черта меня запихнули в комнату, где угнездилось это пернатое чудовище, только чудом не оставившее меня без глаза, но я промолчала, вопросительно посмотрев на Кибиткина. Мне все еще было неясно, почему он пригласил меня сюда и чего от меня хочет. Он правильно истолковал мой взгляд, потому что кивнул, еще раз хихикнул и потер руки с каким-то сухим шорохом. А потом произнес нечто совершенно неожиданное: