У черта на посылках - Страница 44

– Вы, наверное, устали с дороги. Но все равно, придется кое-что сделать. Конечно, после того, как вам покажут вашу комнату. – Торопливо сменил он тему.

– Что именно мне надо сделать? – Спросила я, удивленная в первую очередь тем, что предстоит ночевать в этом доме, похожем на декорацию к мультфильму.

– Совсем немного для начала. Вы должны прочитать книгу, по которой снимается фильм. – Он потянул мне увесистый томик, на яркой обложке которого синюшный вампир вонзал неправдоподобно белые клыки в услужливо подставленную нежную шейку томной красотки. Все это действо разворачивалось на фоне обязательного ночного пейзажа с мутной луной и летучими мышами. На горизонте художник старательно изобразил силуэт дома, до отвращения похожего на тот, в котором мы в данный момент находились.

– Это что, про вампиров? – Задала я очевидно глупый вопрос.

Кибиткин нервно хохотнул и потер руки.

– Я бы назвал свих героев несколько иначе. Дети дьявола, так будет точнее. Вы поймете, когда прочитаете.

– Дети кого?

– Дьявола, моя дорогая. Хотите сказать, что никогда о нем не слышали?

– Хорошо, что не видела. – Мрачно изрекла я, имея в виду, что услышать в последнее время об этом представителе темных сил можно так часто, что он того и гляди начнет мерещиться во плоти. Иногда создается впечатление (особенно, когда глядишь на то, что творится в нашей стране), что Дьявол вовсе не такая уж вымышленная фигура.

– Это вы напрасно милочка. – С укоризной проговорил Кибиткин, лукаво грозя мне пальчиком (от такого поворота у меня просто-напросто отвисла челюсть) и наставительно произнес:

– С дьяволом нужно время от времени общаться, хотя бы для того, чтобы знать его слабые стороны и быть в состоянии его отвергнуть. Если вы никогда не испытывали искушений, их очень трудно избежать. Уж поверьте моему опыту.

– Верю. Прочту. Так я пошла? – Я решила не раздражать ненормального, поэтому сочла за лучшее со всем соглашаться.

– Конечно, идите. Я сейчас позову кого-нибудь, чтобы вас отвели в вашу комнату. Он, как недавно Роман, ухватил меня за руку и вытащил за собой в коридор, взывая к кому-то:

– Елена Николаевна! Елена Николаевна!

Его призыв невозможно было не услышать, и искомая Елена Николаевна возникла буквально через минуту. Восторг на ее лице, граничащий с обожанием, предметом которого был господин Кибиткин, сменилось откровенной скукой, когда он, бурно жестикулируя, стал объяснять ей, в какую комнату меня надо поселить. Она – о, ужас! – даже осмелилась возразить ему, сказав что-то вроде:

– Но ведь та комната предназначена для Александра Гордеева, он все таки звезда.

После этих красноречивых слов мне должно было стать понятно, что я в ее глазах не только не звезда (что, впрочем, никто не оспаривал), но и вообще – полное ничтожество. Однако, Кибиткин посуровел и приказал выполнить его распоряжение немедленно. Пришлось Елене Николаевне подчиниться.

– Пойдемте со мной. – Бросила она, не поворачивая головы, и повела меня в закуток рядом с туалетом, где висела деревянная полированная доска с гвоздиками для ключей, на которой было написано: «Комнаты для гостей».

Отдавая мне ключ, она ворчливо объяснила, где находится комната. В конце не удержалась и спросила:

– Вы надолго?

– Надеюсь, что да. – Искренне ответила я.

– Осторожнее с мебелью, не вздумайте сломать что-нибудь. Я потом проверю. – Выдала она последний залп из всех орудий. Очень хотелось сказать в ответ какую-нибудь гадость, но я не стала этого делать. В конце концов, я ведь и в самом деле обычный человек, а не какая-нибудь знаменитость. Главное, чтобы этот Гордеев, для которого была предназначена комната, не стал устраивать разборки. Двоих мне не потянуть. Кстати, Гордеев – это тот самый или просто однофамилец?

Лестницы, отсутствие которых так озадачило меня в первый момент, обнаружились в противоположном от входа конце дома. Дубовые, с отполированными ступеньками и перилами, они блестели и были приятны на ощупь. Прямо перед лестницей коридор соврачива неправо под прямым углом. Моя комната находилась в самом конце. Не в силах спокойно пройти мимо такой красоты, я положила руку на перила, поглаживая гладкое дерево, как вдруг услышала шаги наверху. Не ожидая подвоха, я подняла голову, и мне стало совсем нехорошо. Я позабыла и про перила, и про злополучную комнату, так как прямо над собой увидела стоящую на самом верху Инну Теодоровну…Ее кулаки упирались в бедра, толстая кожа на лбу собралась складками. Она посмотрела на меня и засмеялась своим лающим смехом, хлопнув широкой ладонью с обломанными ногтями по перилам. Шлепни она так меня, и пары бы ребер как не бывало. Я буквально вжалась в стену, дрожа и обливаясь потом. Эта женщина пугала меня как никто другой. Даже здесь, в доме, наполненном людьми, она нагоняла на меня панический ужас. Я бы убежала со всех ног, если бы у меня остались силы для побега. Если бы она начала спускаться с лестницы, а грохнулась бы в обморок, но она резко перестала смеяться, развернулась и исчезла из вида. Хлопнула дверь. Я негромко всхлипнула.

* * *

Комната, предоставленная мне по требованию Кибиткина была не просто красивой, ТАКИХ я просто никогда не видела. Несмотря на всю вредность Елены Николаевны, мне стало понятно ее беспокойство по поводу обстановки. В этой комнате не то что жить, находиться и то было страшно, как будто ты попал в музей. Стены, как и внизу, в коридоре, были обтянуты шелковой тканью, но по сравнению с затканным листьями атласом, простой серый шелк выглядел не лучше рогожки. Над кроватью, под самым настоящим балдахином, на стене висел вставленный в рамочку раскрытый бальный веер, похожий на пойманную бабочку. Белый гипюр в россыпи жемчужин сходился в перламутровую ручку. В комнате, слева от кровати, я увидела самый настоящий камин из черного мрамора в искрящихся белым инеем прожилках. На широкой каминной полке – затейливые пудреницы, шкатулочки и старинные флаконы из-под одеколона цветного стекла. Все это напоминало цветущую летнюю лужайку, осененную перламутровым трепыханием мотыльков. На туалетном столике покачивалось зеркало «псише». Я где-то читала, что такие зеркала, названные в честь Психеи, вошли в моду во Франции в конце восемнадцатого века. Поверхность овального зеркала, покачиваясь на горизонтальной оси, обманной рябью отражало складки покрывала из «винного» атласа, наброшенного на кровать. В этой комнате было слишком много зеркал, которые отражали желтые блики от позолоченных картинных рам и бронзовые канделябры. Помимо «псише» мое внимание привлекло еще одно зеркало, точнее, их было два: маленькое и круглое висело на золоченой цепи прямо поверх большого, квадратной формы. От этого сочетания отражения дробились и множились, усиливая впечатление ирреального.